Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве
Как ваше подлое государство даже подумать об этом могло, не говоря уж о том, чтобы сделать? Слишком велик моральный ущерб, слишком велик. Он много больше украденных у нас денег. Позволить бездарным низколобым ворам строить замки за счёт сбережений нескольких святых поколений – до такого могли додуматься только абсолютные преступники. Только бездарные кретины могли не понимать этой элементарной истины, понятной всем во всём мире. Быть в долгу почётно. Вы ничего не понимаете или делаете вид, что проблемы нет уже десять лет.
Господин как бы Прокуратор! Вы себя уважаете после этого? ВЫ, хоть вы и не признаёте это, взвалили на себя груз моральной ответственности за преступления вашего невменяемого предшественника! После такого никто и никогда не поверит вашему государству и правильно сделает. И делает. Я уверен, что ваши друзья на Западе для вида жмут вам руки, а сами сочувственно и брезгливо улыбаются. Да вы и сами видите, что никаких инвестиций в Ваше, так сказать, государство нет. НЕТ И – НЕ БУДЕТ! Они не настолько глупы, чтобы не видеть элементарного: тот, кто специально обманул собственный народ, обманет любого! В конце концов он обманет самого себя! На последней переписи населения, каковую вы устроили для нас, миллионы людей, открыто выгнали от порогов ваших ходоков. Вы полагаете, они просто глупые люди? А может быть, они не забыли о страшных моральных травмах, которые вы им нанесли?
То ли ещё будет.
Мне не хотелось бы учить вас, потому что я полагаю, что вы считаете себя умным и дальновидным. По-вашему мнению, это – умно: украсть нечто, и до последнего патрона сидеть на ворованном мешке, за давностью лет признав его своим? Но это, всё равно – ворованное! Оно не пойдёт в дело, и рано или поздно будет отнято у вас, как в своё время было отнято у нас Ваши объяснения, господин Прокуратор того, что у вас нет денег, смехотворны. Недалеко от моего дома высится новенький офис Соберегранного Банка. Это многоэтажное здание, построенное иностранными рабочими. Стоимость его баснословна. Такие же здания, помимо особняков сотрудников этого банка, есть, я уверен, во всех городах. Это построено на наши ворованные деньги. Вы дали деньги бездарным ворам, украв их у честных людей. Так что вы лжёте, что денег нет! Вы – господин Соврамши!
Все государства имеют внутренние и внешние долги, но только некоторые, над которыми тяготеет какое-то тяжёлое вековое проклятие, отказываются от них. Такова, к несчастью, и моя родина! Благополучие Америки во многом основано на верности долгам и никогда они ни от чего не отказывались. И не откажутся, в отличие от вас! И будут владеть миром! Вы же преступно отказались от всех обязательств! Открыто отказались! Я ничего не прошу у вас чужого, чужого мне не надо! Я хочу Своего! Если ваше государство действительно желает иметь во мне и во многих таких же обманутых вами, как я, защитников, срочно извинитесь и станьте на путь здравого смысла и законности. Я вас хочу огорчить. Сегодня, …мая 20… года я даю вам ровно год на то, чтобы вы исправились и встали с пути преступления – на путь законности. Если нет, то …мая 20…следующего года вы получите мой самый весёлый подарок. Я откажусь от всех званий, данных вашим государством мне, вышлю вам мой военный билет, и расторгну свою присягу. Я присягал Империи Лаурентии, а не вашей сомнительной Сан Репе, и если нет Лаурентии, нет и моих обязательств.
Более того. Ануреи, оказавшиеся в Риме рабами, не имея возможности бороться с ним, выдумали сверх-оружие, против которого не было, и нет защиты. Они сделали своим богом самое ничтожное для аристократического Рима существо – раба. Прошли годы – от Рима не осталось и следа. Видя в вашем государстве и не без оснований – врага, если вы не исправите преступные ошибки вашего спившегося предшественника, я сделаю так же. …мая 20…года, в День Одоления я повешу на стену портрет Торфа Зиглера, злейшего врага Вашего государства и сделаю его своим богом. После этого Ваше государство просуществует всего лишь считанные годы. Потом оно рухнет! Подумайте, господин прокуратор ещё раз над тем, что вы сделали и каковы последствия этого, случившиеся и грядущие. Угробив нас, вы угробили и себя, и будущее своих детей! Надеюсь, ваше государство не подавилось нашим добром?
Для меня это вопрос не денег, а вопрос чистоты моральных императивов. Не надейтесь, что ваше государство пронесёт. Вернее, его пронесёт, но только в другом смысле.
Желаю вам преуспеть в лыжной ловле и рыбном катании.
Не смею уверять вас в своём уважении.
/Алекс Лихтенвальд/».
– Да! – сказал Гитболан, – Сила! И это правда, что там так поступают со сбережениями населения? Или навет?
– Куда уж, как не правда! Это не навет, это их завет! – подбоченился Нерон, гордый владением темы, – Ворюги! Там всё основано на кидании населения! Подлизы все! Глаза отводють! Ничего, мол, не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу!
– Да, я и сам знаю это гисюдярствие! Пробы негде на нём проставлять! Но… какие всё-таки изумительные мерзавцы правят в этой тёмной джамахерии! – удивлённо изрёк Гитболан и стал тревожно озираться, – Это уже, видно, новое поколение: ушлое, бессовестное, на всё готовое! Они и меня с моим умом обставят. Меня часто обвиняют в крайности взглядов, но где найти такие крайние взгляды, которыми можно описать то, что происходит здесь каждый день столетиями? И меня ещё обвиняют в том, что я это никогда не любил и не уважал! Чудаки!
– Да, шеф! Шушера ещё та! Яппи – с х..! – влез в разговор взрослых Народоволец, – Эх! Сшит Ковпак да не по-ковпаковски! Надо ковпак перековпаковать, перевыковпаковать! Ну, вы же знаете, шеф, какие удивительные метаморфозы претерпевала эти территория на протяжении совсем немногих лет! Что такое пятьдесят, семьдесят лет? Чепуха! Вот сегодня они золотому тельцу неистово служат и поклоняются, а пятьдесят лет назад подвешивали к потолку тех, у кого полагали имеющимися доллары и золотые монетки!
– Тьфу, какая гадость!
– Вот они так и живут: двадцать лет служат золотому тельцу, двадцать лет – подвешивают к потолку!
– Не платить старые долги – это безумие, кажущееся здравомыслием только отпетым кретинам и генетическим преступникам, – продолжал Гитболан дозволенные речи, – И что, он отправил такое послание главе своего государства? Не побоялся? Странно! У них, здешних царьков, что, действительно столь мало разума, чтобы понять, что долги иметь выгодно, и выгодно даже их платить, или тут заговор?
– Заговор! Точно – заговор! – отвечал Нерон. – Здесь население – как слизь! Можно на ней поскользнуться, но наступать в неё принято! Послание он отправил заказным письмом с уведомлением о вручении. Ответ на это письмо мне неизвестен, скорее всего, его не было.
– Я уверен – это досадная ошибка. Вообще для того, чтобы принять решение прекратить сношения с государством, в котором живёшь, нужно несомненное мужество и ответственность. Как часто, однако, глаза у нас раскрываются слишком поздно!
– И что же, реформа идёт?
– О чём вы говорите? Такого гнусного надувательства не было никогда! – уверенно рёк Нерон, – Недавно один человек, на заре великих дел с великими же трудностями положивший две тысячи имперских гренцыпулеров на так называемый детский счёт в банке. Счёт был с повышенными процентами, его нельзя было забирать десять лет. И что же? Прошло десять лет. Он пошёл в сберкассу, и что же вы думаете…
– Что я думаю? Я ничего не думаю! И что?
– Ему выдали сто пятнадцать инфляционных гренцыпулеров. Они получили гораздо меньше, чем вложили. Старушка-бабушка робко сказала кассирше: «Скажите, и что, никаких компенсаций не положено?» Но та её как бы не услышала и отвечать не пожелала.
– И что ей ответили? Ей что-то всё-таки ответили?
– Ничего! Я же говорю – кассирша отвернулась и сделала вид, что не слышит…
– Нерон! Вспомни, сколько раз ты обещал немцам-преторианцам по двадцать тысяч сестерциев и сколько раз ты их обманул. Это свойственно всем государствам – кидать своих верных сынов! Чем вернее сын, тем круче обман! – парировал Кропоткин.
– Зачем ты так? Это было так давно, что я уже успел забыть об ошибках своей молодости… Но я при всех своих недостатках долги считал своей священной обязанностью. Да, такого гнусного вранья и обмана, как здесь, не было никогда! Под видом реформ разбойники разграбили великую страну, прекратили в ней всякую сознательную производственную деятельность и теперь живут на доходы от продажи нефти и газа. Уровень жизни у населения крайне низок, а сама жизнь отвратительна своим ничтожным, шкурным духом. Это империя лавочников и мздоимцев! Будь моя воля, я выкинул бы лавочников и попов с их унитазным мировоззрением с их гнилых насестов и послал бы их куда подальше! Несчастная страна, подавленная мелкобуржуазной стихией и лавочничеством! Не везёт! Я рыдаю! Где мой оренбургский платок, которым я промокаю потоки из глаз?
